Сегодня не каждый пскович помнит о противостоянии Мухров и Черём, почему лучше не ходить на Болото и как правильно проходить Пентагон. Но буквально 35 лет назад, в конце 1980-х, это были реальные названия районов, обилие которых превращало Псков в яркое лоскутное одеяло. Почти в феодальную республику.
Вспомнить, как делился и чем жил город в те далекие годы и составить собственную карту корреспонденту «МК в Пскове» помогли местные жители Артём Татаренко и Дмитрий Иванов. К их воспоминаниям о бурной юности добавим удивительные истории другого псковича — Юрия Стрекаловского.
С какого района будешь?
Артём: В осознанном 13-летнем возрасте я переехал в район Мухры, где жил долгое время.
В те годы каждому незнакомцу на районе сразу задавали вопрос: «С какого ты района?». Считалось, что нельзя находиться на чужой территории без веской причины. А такой причиной мог стать только поход к бабушке или до места учебы. Возможность получить на улице была всегда. Но после перестройки, к 90-м, это уже закончилось.
Самым стремным было ходить через Пентагон. Это двор, который имеет всего два сквозных выхода, а в центре его всегда собирается какая-то туса. И если по краям двора пройти еще можно, то пересечь двор напрямую было тяжело — и докопаются, и, скорее всего, вломят. И убегать будет тяжело.
Дмитрий: Я жил и учился в Мухрах, но иногда выбирался в Шабаны, в гости к бабушке. Границы районов, как и в государстве, проходили естественно — по улицам и дорогам. И между районами постоянно шла какая-то междоусобица, за которой можно было наблюдать со стороны.
Юрий: У меня сложилась трудная ситуация. Моя семья переехала в Мухоморы (Мухры) уже после того, как я пошел учиться в школу №10. А она находилась на территории Черёмушек, которые были в противостоянии с Мухрами. Конечно, каждый поход в школу (а особенно — из школы!) становился увлекательным квестом благодаря местным «патрулям».
Такая же ситуация сложилась у моего друга – он жил в одном районе, учился во втором, а в музыкальную школу ходил в третий. И его как-то после музыкальной школы отловили со скрипкой и отметелили.
Почему докапывались?
Юрий: Когда подростки сбиваются в стаю, они чувствуют себя силой. Участники группировок ходили по улицам, могли бить всё, что попадется под руку (прямо, как в фильме «Заводной апельсин»). А если какой-нибудь дядя решал сделать замечание, то ему резко отвечали. Объясняли, куда он сейчас пойдет. Толпа подростков могла спокойно попробовать избить, и уж точно — психологически задавить взрослого человека.
Я в свое время тоже пасся с группировкой из Городка — одним из их главарей был мой ныне покойный одноклассник. Конечно, сейчас, встреть я такого щенка, я бы его поведение не одобрил.
Дмитрий: Взрослые люди этим не занимались, так развлекались только школьники, поэтому и деление территорий шло по школьным агломератам. Свою роль играло расположение важных объектов. Многим хотелось обладать чем-то эксклюзивным. Например, у кого-то на районе нет стадиона, а у других — есть. И если хочешь на него попасть, чтобы поиграть в футбол — придется сначала перебазарить с пацанами.
Артём: Вот, в чем парадокс советской гопоты: разборки были территориальными, но не меркантильными. У них не было цели нажиться, отняв какую-то вещь или деньги. Те, кто действительно хотел зарабатывать таким способом уже позже, в 1990-е, стали бандитами.
Хотя, конечно, группировки подростков могли посшибать мелочь на Таблетке [район Летнего сада — ред.]. Там проходили танцы и стояли игровые автоматы, в которых одна игра стоила 15 копеек. И вот, в одном темном месте стояли пацаны и отжимали монеты у идущих. Если на просьбу дать денег ты отвечал отказом — могли попросить попрыгать. Если в карманах что-то зазвенит — отнимут.
Для подростков тех лет такое времяпровождение было элементом какого-то развлечения. В спокойные времена застоя, благополучные брежневские годы на это шли (как ни странно!) от скуки. Не от бедности. Всегда были люди, которым хотелось выплеснуть энергию таким способом. Для них это было чем-то вроде полушоу. Даже агрессию не всегда проявляли, скорее, здесь была проверка — как среагирует человек? Были и свои правила выхода на разборки.
Подмена бойца правилами не запрещена
Артём: Правила порой были условными. При разборке сначала должны были выходить один на один двое, те, которые повздорили. Они начинали рубиться, но к ним могли подключиться и другие. Мне однажды так сломали челюсть.
Мы, с Мухров, пришли в Дом офицеров на дискотеку. Поплясать. И вот, подходит к нашему Пекалю какой-то коротыш из другого района и начинает заводиться на него. Пекаль предложил выйти и разобраться на улице. Но когда вышли, те провели замену бойца. Вместо коротыша вышел здоровый боксер.
Они встали друг напротив друга, и боксер всего один раз ударил Пекаля в лоб, после чего тот потерял сознание. Тогда вокруг него, лежащего, стали бегать какие-то двое мелких, кидать камнями, пинать. Я вышел и попытался сказать им, что это нехорошо. И тут боксер нанес мне всего один удар, которым отбросил в кусты и сломал челюсть в двух местах. После все начали массово драться, орать и бегать среди деревьев. Охрана всех разогнала.
Самое интересное, что на следующий день в областной больнице я встретил бившего меня боксера. У него был точно такой же перелом челюсти. Оказалось, что они, окрыленные победой, пошли к автобусной остановке и по дороге замесились еще с кем-то. Тут он попал на более сильного боксера, который так же сломал ему челюсть. Их банда думала, что это я организовал месть.
Как избежать драки?
Юрий: Обычно докапывались до чужих патрули. Выходили они во второй половине дня, когда все идут домой из школы или в музыкалку. Пройти их было трудно, но я изобрел свой способ. Нужно было быть дерзким!
Когда я видел, что на пути пасутся какие-то местные личности, я сразу шел к ним и первый требовал объявиться, чтобы они пояснили, кто они такие, что здесь делают, и кого они знают. И это работало! И, конечно, важно было иметь знакомых, чтобы сослаться на них и отбрехаться в опасной ситуации.
Артём: Чтобы избежать драки, надо было чувствовать субкультуру. Когда спрашивали, кого знаешь из местных, надо было отвечать:
- Кастета, Лысого, Черепа и Вована!
- Какого Вована? Большого или среднего?
- Большого.
Не прогадаешь — ведь в каждом дворе был свой и Кастет, и Череп и Вован. Либо можно было уверенно назвать адрес бабушки, репетитора, и того, к кому идешь.
Как район с районом бился?
Анонимный горожанин: Помню массовые драки подростков на Запсковье — Ипподром против Района. До и после драк они могли ходить группами с кричалками и хохотом. Бывало, местные вызывали милицию. А местом драк выбирали пустырь у Милевки, где сейчас облагородили парк.
Артём: Мне было 13, когда я переехал на Коммунальную, в район Мухры, и сразу попал в странный замес. Намечалась стрелка с теми, кто жил на окраине города (а тогда окраиной были дома напротив нынешнего «Акваполиса»). Мне сразу предложили присоединиться к драке, и я не мог отказаться — иначе какой бы удар по реноме вышел!
Со двора собралась целая бригада, и все начали как-то очень серьезно готовиться — взяли цепи, трубы, кастеты, колья… У меня ничего не было, я пошел просто так.
Мы вышли на пустырь, в Борисовичах… С двух сторон всего человек 50 пришло. Только сошлись — и два милицейских бобика с мигалками и сиренами поехали к толпе прямо по полю. Значит, кто-то заранее милиции слил, где будет драка. Может, родители чьи-то узнали и сообщили… Но это был единственный раз, когда к стреле готовились так серьезно. Обычно дрались только до первой крови. Хотя слухи о том, что кому-то вломили хорошенько, сломали нос и выбили зубы, иногда ходили.
Дмитрий: Помню, что ребята с Мухров, которые были постарше и жили в Дворянском гнезде [Дома на перекрестке Рижского проспекта и улицы Народной — ред.], ходили драться с Черёмами за «Маяком». Вооружались несерьезно — кто чем. В основном палками, наверное. Но милиция ситуацию всегда контролировала.
Юрий: Небольшие стрелки и стычки в подростковом возрасте проходили время от времени. Но на них обе стороны быстро получали по морде и сливались. А вот более серьезные драки (как известное побоище на льду реки Великой) были уже в 90-е годы, когда все были старше.
Милицию тогда считали за всеобщих врагов. Когда кричали «Сека, менты!», надо было либо сваливать, либо сообща драться с ними. Но на это не у всех хватало смелости.
А что же девушки?
Юрий: До кого пацаны никогда не докапывались — так это до девушек. Такое было исключено. Но, кстати, с девушками тоже были связаны свои риски. Допустим, идешь на дискотеку в полудружескую 19-ю школу. Если познакомишься там с кем-то, потанцуешь — твое поведение в глазах местных будет уже на грани. Это уже чревато…
Артем: Говорили, что если идешь с девушкой по чужому району, провожаешь ее, это может обезопасить, мол, тебя не тронут (хоть и по дороге обратно могут побить). Спорный момент. Потому что когда идешь, местные могли вертеться вокруг, кричать, обзываться, бросаться чем-то. Ты не был «в домике», наоборот, они еще больше стремились показать свое доминирование.
А потом они все выросли…
Юрий: Когда я принимал участие в группировках, мне было меньше 15 лет (потом ушел из школы, поступил в музыкальное училище, и в жизни появились другие интересы). И в этом возрасте все воспринималось как элемент игры. Не всем же нравилось книжки после школы читать. Дети через улицу проходили ступень социализации, вливания в общество. Они учились общаться, гасить конфликты и провоцировать их, а порой и держать удар.
Возможно, кто-то и воспринимал группировку как старт криминальной карьеры. И старшие порой присматривались к молодой гопоте, брали кого-то к себе. У меня был друг, который плотно увлекся этой темой — он погулял какое-то время, но скоро сел. О том, чтобы кто-то реально круто поднялся на таком занятии, я не слышал.
Артём: В среде подростков всегда была романтизация всего пограничного, незаконного. Всегда были люди, склонные к азарту, агрессии и прочему с разной степенью адекватности. Современные же дети не закалены двором. Многие из них сидят дома, а не общаются со сверстниками, не коммуницируют, не отстаивают репутацию. Многие никогда не дрались — в наше время это было затруднительно. Мы к этому не стремились, но избежать драки не всегда удавалось.
Буллинг — это то, что, к сожалению, всегда будет в нашем обществе. Например, в нашей школе был парень по кличке Жаба, но его так никто не называл — он за такое мог и в торец дать. Он был овеян ореолом таинственности. Двоечник, курил где-то под крышей, был асоциальным — его все избегали. Жабу не любили, но боялись. Он стоял на учете в милиции, ходили легенды, как он ломает носы и отнимает деньги. Такой Жаба был, есть и будет всегда. Можно ли усмирить Жабу? Можно. Но вокруг Жабы всегда будут задиры-поджабки. И всегда будет мозолящий им глаз мальчик со скрипкой, который ходит в музыкальную школу…
И действительно, подростковый возраст — это время познания жизни, нащупывания границ дозволенного и бурных встреч со сверстниками. Иногда это приводит к трагедиям, как в Иркутске, где банда школьников набросилась с ножом на парня «не с их района».
Но стоит ли обвинять в этом создателей сериала, если в нашей стране не проходит и года без громких разбирательств с подростками, которые бьют, убивают, насилуют друг друга и взрослых, а порой еще и издеваются над животными? Следует видеть грань между хорошо сделанным произведением киноискусства, отражением части истории конца 1980-х годов, и романтизацией бандитского мира.
А обеспокоенным родителям следует помнить, что возрастной ценз сериала — 18+ — устанавливается не просто так, и фильм не предназначен для пятиклассников со слабо развитым критическим мышлением.
