Город Припять в Киевской области до сих пор остается зоной отчуждения, являя собой безмолвное свидетельство одной из самых жутких трагедий в истории человечества. Последствия взрыва ликвидировали в течение почти пяти лет, вплоть до 1991 года, порядка 600 тысяч человек. Далеко не все участники ликвидации последствий аварии дожили до наших дней, получив огромную дозу радиации.
Ветеран органов внутренних дел, бывший начальник штаба УМВД России по Псковской области, полковник внутренней службы Тянников Игорь Львович стал одним из тех, кого по долгу военной службы отправили в командировку ликвидировать последствия взрыва на территории атомной станции в 1988 году. На тот момент ему было всего 26 лет. Каково было находиться в этом страшном месте, сказалось ли на здоровье пребывание в радиоактивной зоне и что до сих пор не может забыть бывший ликвидатор – в интервью «МК в Пскове».
Попрощался с семьей - и поехал
- Игорь Львович, как так получилось, что в столь молодом возрасте вас отправили в Чернобыль?
- В 1988 году я был кадровым военным, окончил Калининское суворовское училище и Челябинское высшее танковое командное училище, служил в Кривом Роге, Днепропетровской области, Украинской ССР. В середине февраля 1988 года меня командировали в Чернобыль в должности командира роты инженерно-технического батальона.
- Была ли мысль отказаться от командировки? Ведь прошло всего два года после аварии, и уровень радиации был все еще очень высок.
- Такой мысли даже не возникало. Я же военный – отдали приказ, надо выполнять. Но некоторые сослуживцы, конечно, отказывались, за что их исключали из коммунистической партии, и на карьере военнослужащего ставился крест. Кто-то решался, но большинство все же следовали приказу. Вот и мне дали на сборы три дня. Попрощался с семьей – и поехал. Я уже был женат, имел дочь.
- И вот вы приехали на место. Помните свои ощущения?
- Было неприятно. Из любопытства я зашел в один из уцелевших домов. Двери выбиты, а в квартире все осталось, как было: мебель, соленья, зубные щетки, календарь с последней датой 26 апреля. Странные, конечно, были ощущения. Вот жили люди – а теперь их нет.
Я пару раз видел мертвых собак. Но никаких животных в зараженной зоне больше не встречал.
- Что входило в ваши обязанности?
- У нас было несколько направлений работы. Самое основное - мы должны были снижать радиоактивный фон на атомной станции. Для этого химик-дозиметрист по прибытию на станцию измерял уровень радиации в подвале, где предстояло работать, который при аварии был затоплен водой (на момент нашего прибытия вода была откачена). Составляли схему работы, места где был повышенный радиоактивный фон закрывали свинцовыми плитами из рулонов, если требовалось, то крепили к стенам с помощью строительного пистолета, а затем заливали пол бетоном.
Также мы ездили на так называемый могильник – это место в 10 км от станции. Сейчас эта территория известна как кладбище зараженной техники, одно из самых закрытых и радиоактивных уголков Чернобыльской зоны. Дорога к могильнику проходила через сосновый лес, так от повышенной радиации, сосны воле дороги были желтыми. А в глубине леса зеленые – деревья погибли.
ПЗРО Буряковка - это пункт захоронения радиоактивных отходов. Здесь находится не только техника, а и огромные траншеи, где захоронили тонны радиоактивного материала: металл, грунт, щебень. Все это было привезено из-под разрушенного блока Чернобыльской АЭС.
В отрытые котлованы-траншеи глубиной до 10 метров, закапывали с повышенным радиоактивным фоном технику, которую использовали при ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, строительные материалы. «Хоронили» также все имущество из домов Припяти, где раньше жил персонал станции, а затем засыпали глиной, накрывали полиэтиленом и ставили датчики радиоактивности.
Еще одной обязанностью моего подразделения это полив автодорог и улиц вокруг АЭС и до города Чернобыль, что в 30-ти километровой зоне, с помощью спецтехники для того, чтобы зараженная радиоактивная пыль не поднималась в воздух. На поливальных машинах начали работать уже с наступлением весны, в марте-апреле.
Выдумки режиссеров
- Вы жили далеко от самой станции?
- Мы жили в «чистой» зоне, примерно в 3 км от КПП для въезда в зону отчуждения. Там, где мы базировались, был разбит лагерь. Солдаты (военнообязанные, признанные на военные сборы) жили в палатках, а мы, офицерский состав, - в деревянных быстровозводимых постройках. Завтракали и ужинали в лагере, обедали там, где работали, возле Чернобыльской станции. В 4 утра был подъем, возвращались в лагерь около 16-17 часов.
Утром на «чистой» автомашине доезжали до КПП на границе 30-ти км зоны. Там было оборудовано фильтрационное здание. Надо было пройти через три помещения – в одном раздевались, в другом мылись, а в третьем переодевались в рабочую одежду, которая висела в последнем помещении в целлофановом пакете.
Дальше садились на машину, которая нас везла по «грязной зоне» к местам работ. Кроме костюмов в качестве защиты использовали маску типа «лепесток». Никаких противогазов не надевали. Мы знали, что нужно избегать попадания в легкие зараженной пыли и передвигаться в зоне только по «относительно чистым» маршрутам.
- И как вы защищали себя от радиации? Выдавали водку для дезинфекции?
- Какая водка? Мы находились на военных сборах. Это все выдумки режиссеров кинолент. А вот витаминки выдавали, желтые круглые драже. Были случаи, когда солдаты после работы доставали спиртное и употребляли, чтобы расслабиться. Правда, подпольно, потому, что вообще это категорически запрещалось. Из-за этого даже произошел небольшой инцидент.
Был в моем подчинении один солдат, который постоянно ходил с красным лицом. Я подумал, что он пьет и решил с ним поговорить. Вызвал его после вечерней поверки и говорю ему, зачем ты так много пьешь? В ответ он весь затрясся, заплакал и признался, что у него высокое давление, отсюда и лицо красное. Я тут же отправил его к врачу – давление 200! Как с таким давлением можно работать, особенно в радиоактивной зоне? Отправили в Киев на военно-лечебную комиссию.
И что вы думаете? Вернулся из Киева – годен! Я понял, что на меня легла полная моральная ответственность за здоровье военнослужащего. Допустить его к тяжелым работам я не мог, поэтому отправил его работать на поливальной автомашине в чистой зоне. Так он до конца моей командировки и проработал.
Думаю, что таким образом я, возможно, спас ему жизнь. С таким давлением тяжелые работы, тем более в зоне с повышенным радиоактивным фоном, он выполнять не мог.
- А как на вашем здоровье отразилось пребывание в зараженной зоне? Сколько вы там находились?
- Там я находился с 12 февраля по 17 мая 1988 года. Максимально допустимая доза облучения для человека, на начало моей командировки, была до 10 рентген, а с мая понизили максимально допустимую дозу до 5 рентген. У меня к тому моменту было 8 рентген.
Я вернулся домой и продолжил службу. Через некоторое время я почувствовал себя очень плохо и меня сразу же отправили в госпиталь. Повезло, что на тот момент у меня было крепкое здоровье, поэтому организм восстановился быстро. Через две недели меня выписали.
Конечно, бесследно работа в Чернобыле не прошла. Серьезных проблем со здоровьем у меня нет. Ежегодно прохожу диспансеризацию, уделяю повышенное внимание иммунитету, стараюсь вести здоровый образ жизни.
Но мне еще очень повезло. Двое моих сослуживцев не дожили до моих лет.
Биография
Игорь Тянников родился в Пскове, в 1961 году. Закончил Калининское суворовское училище и Челябинское высшее танковое командное училище. В УМВД по Псковской области служил с 1994 по 2017 год. Заслуженный сотрудник органов внутренних дел. Женат, есть дочь.
