Ты кто такой давай до свиданья
Национальный вопрос встал ребром уже на обсуждении второго спектакля «Кулов-феста» – казахского вестерна «Лютый» Акмолинского русского драматического театра из города Кокшетау. Псковские интеллектуалы вдруг начали искренне изумляться тому, что казахи, оказывается, тоже умеют в театр. Понаехавшим заграничным артистам пришлось выслушивать, какая это приятная неожиданность.
Столичные театральные критики попробовали сгладить возникшую неловкость, но получилось ещё хуже, потому что в качестве комплимента казахским гостям прозвучало, что вот мы, мол, жители центральной России, всегда считали себя вашими старшими братьями, которые должны вести вас за ручку и просвещать, а вы, оказывается, такие молодцы – и сами с усами.
А ещё было сказано, что режиссёры национальных театров обладают каким-то особенным мифическим сознанием, которое позволяет им творить «в контексте Мироздания» (можно подумать, а мы-то, представители, как это раньше называлось, «титульной» российской нации, не в мифе живём!).
После показа спектакля «Жребий» Буинского драматического театра (Республика Татарстан) отдельно взятые псковичи вдобавок начали пенять татарам на «неуместную этнографию». Спектакль-вербатим про татарских бабушек до того разбередил душу некоторым завзятым псковским театралам, что они принялись учить татар космополитизму.
Дескать, эти ваши национальные особенности очень мешали кое-кому как следует проникнуться воспоминаниями о собственных бабушках.
Тем более, что в переводе (спектакль идёт на татарском и для псковских зрителей был организован синхронный перевод) никто не позаботился разжевать псковичам, кто такая «абыстай» (на самом деле легко было догадаться, что раз это вдова муллы, то по-нашему, стало быть, «матушка») и почему советская власть, насмехаясь, предлагала ей откусывать от луны, когда она жаловалась, что ей нечем кормить детей (даже прозвучало предложение переводить это в наушники как «откусывай от креста!»)))
Короче, артистам из города Буинска (17 тысяч жителей), которые чаще ездят с гастролями по татарским деревням, чем по старинным русским городам, было категорически указано про их спектакль «Жребий», что «этнографии там быть не должно».
Чтобы, значит, каждый зритель любой национальности и вероисповедания мог без помех примерить его на собственных бабушек и прослезиться, а не мучиться вопросом, кто же такая «абыстай».
Про национальность самого Тимура Кулова (а он опять же татарин) на фестивале тоже очень много всего говорили, размышляя на все лады о том, как это повлияло на его творчество. Но один вопрос меня добил и, похоже, не только меня:
«Тимур, а почему вы не стали татарским режиссёром?»
Тут даже всегда такой улыбчивый, добродушный и благодарный за любые замечания и пожелания в свой адрес Тимур несколько опешил:
«Я хочу быть просто режиссёром».
…И рассказал, как одно время работал гидом на Останкинской телебашне и встречал каждую новую группу такими словами: «Здравствуйте, дорогие друзья! Как самый типичный представитель современной Москвы я лучше всех расскажу вам про этот город!»
При этом казахи принимали его за казаха, ногайцы – за ногайца и так далее. И в какой-то момент Тимур понял, что лучше не спорить («вообще-то я татарин, но по линии мамы, возможно, и не совсем…»). Потому что тогда он для всех земляк – то есть, «свой», а это другой уровень доверия.
…Арт-директор Псковского театра драмы Андрей Пронин потом скажет, что это одно из удивительных свойств Тимура Кулова вообще: где бы он ни ставил спектакль, такое ощущение, что он местный и лучше всех знает про этих людей и про этот город…
А ещё высоколобых театроведов почему-то очень рассмешило, что «Псковская лента новостей» назвала Тимура Кулова «выдающимся». Подумать только: Тимуру всего-то-навсего 37, а его уже кто-то называет «выдающимся», ахаха (не смешите нашего Пушкина, ага).
Впрочем, Тимур и с этим не спорит, хоть и рассуждал на встрече с псковскими зрителями в стиле «с годами начинаешь понимать, что…»
Найти героя
«Кулов-фест» открылся спектаклем «Приключения Рустема», который получил в 2024 году специальную премию «Золотой маски» «За сопричастность к судьбе страны и поиск национального героя».
Правда, тут слово «национальный» наверняка означает «общенациональный». Хотя создан спектакль «Приключения Рустема» в Казанском ТЮЗе по повести татарских классиков, а исполняется он на татарском языке.
Спектакль этот посвящён людям, которые пережили… и не пережили Великую Отечественную.
И всё это вместе почему-то до того напугало псковскую публику, что Псковскому театру драмы даже пришлось объявлять 25%-ную скидку на первый спектакль «Кулов-феста», чтобы распродать билеты.
Но Кулов оказался настоящим COOLовым и показал нам такого актуального национального героя, что после этого спектакля глаза были на мокром месте не только у зрителей, которые повскакивали со своих мест, чтобы поаплодировать стоя, но и у артистов тоже.
Героем этим стал не отец-фронтовик, по которому весь спектакль отчаянно скучает девятилетний мальчик Рустем. И даже не партизан Расад, неуловимый мститель, человек-невидимка, в которого чудесным образом превращается Рустем, чтобы уничтожать фашистов направо и налево. И даже не мама Рустема, которая с самого начала знает, что муж погиб, но продолжает писать сыну письма от его имени, пока мальчик не повзрослеет и сам не догадается, что происходит…
Хотя на обсуждении спектакля Тимур Кулов сказал, что всё-таки мама. И что спектакль этот посвящён мамам. Наверное, и его маме тоже, которую он уже потерял.
«Потому что отец – это всегда событие, а мама – она как воздух, её не замечаешь».
Вот и в спектакле «Приключения Рустема» до поры до времени не замечаешь, хотя все-все его герои, кроме Рустема, – это мама, мама и ещё раз мама (даже молодой немец в карауле, который ловит языком снежинки и в последние минуты своей жизни оказывается таким же простодушным мальчишкой, как Рустем).
Но для меня героем этого спектакля стал сам Тимур, который напомнил нам, как важно даже в тёмные времена сохранить в себе человека и человечность. Не обозлиться, не позволить этой всепроникающей черноте завладеть тобою без остатка, а сберечь себя, сберегая и других тоже.
Потому что война убивает даже тех, кто выжил.
Московские критики потом вдобавок отметили, что Тимуру удалось создать ещё и очень смешной спектакль на такую серьёзную тему.
Дескать, когда сегодняшние такие же «молодые» режиссёры берутся делать постановки про Великую Отечественную, они либо начинают отрабатывать номер со свирепой серьёзностью, либо у них получается какое-то «не лепо ли ны бяшетъ…» про «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».
А вот чтобы поговорить со зрителем о войне с такой живой человеческой интонацией, как у Тимура, – это, действительно…
И не только о войне, учитывая, что один из авторов повести «Приключения Рустема», отец того самого Рустема, был накануне Великой Отечественной репрессирован, успел посидеть в тюрьме по ложному доносу, и смог восстановиться в партии только на фронте уже на исходе войны.
Вот почему так тревожно в этом спектакле становится за маму Рустема, когда следователь Яков Михалыч замечает, что у неё дома не всё «патриотично». И как хорошо, что они с мамой сами же и придумали этого Якова Михалыча с негнущейся ногой и поэтому знают, что он хороший и не доложит про их «непатриотичность» куда не следует.
Это не волки
Тимур Кулов, чтоб вы знали, поступил в Щукинское театральное училище с первого раза. Легко. Вот как это было.
Он читал приёмной комиссии басню Крылова «Волк на псарне».
А теперь представьте себе. Лето. Окна нараспашку. Выходит Тимур и начинает хрестоматийное:
Волк ночью, думая залезть в овчарню,
Попал на псарню.
Поднялся вдруг весь псарный двор —
Почуя серого так близко забияку,
Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку…
Пауза. Тишина («это потому что Андрюха отмашку не дал»).
Тимур повторяет погромче: «Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку!»
И тут во дворе Щуки все сто с лишним других абитуриентов начинают лаять. Да так громко, что члены экзаменационной комиссии бросились к окнам, не сразу поняв в чём дело.
Но потом, конечно, догадались, что это просто режиссёр родился.
Ну так вот. На второй день «Кулов-феста» Акмолинский русский драматический театр из Казахстана показал псковичам спектакль Тимура Кулова «Лютый» по рассказу Мухтара Ауэзова «Коксерек». Вроде как про собак и волков.
Но, рассказывая зрителям историю спасённого мальчиком волчонка, который потом не пощадил своего маленького хозяина, Тимур снова заставил зрителей задуматься о чём-то большем.
Чисто технически этот спектакль построен как залихватский вестерн и держит внимание зрителя своей нарочитой кинематографичностью.
Оставшиеся на обсуждение спектакля псковичи потом пытались отгадать, какими фильмами вдохновлялся Тимур при создании своего «Лютого» («Острые козырьки»? «Криминальное чтиво»? «Хороший, плохой, злой»?)
Да Тимур и сам подтвердил, что когда впервые прочитал рассказ «Коксерек», то сразу же подумал, что это написал Тарантино. И очень переживал, что из-за какой-то технической неполадки придуманная им для этой постановки эффектная концовка в Пскове получилось несколько смазанной (а он, оказывается, ещё и перфекционист!)
Псковских зрителей к тому же восхитило, с каким мастерством казахские артисты воспроизвели звериные повадки. Две заводчицы алабаев даже сказали, что посмотрели этот спектакль с чисто профессиональным интересом, отмечая про себя, насколько достоверно были переданы отношения в волчьей стае.
Всем так понравились люди-волки из «Лютого», что в какой-то момент обсуждения спектакля Тимур не выдержал:
«На сцене не было волков! Это было для нас принципиально: мы изначально отказались играть волков или волчат!»
«Зачем вам история про волков? – удивился он. - Это же не зоологический театр! Это история про бесконечный бой… за любовь, за тепло!»
Ага, а сам надел на мальчика овечью шапку – и вот в таком виде скормил ребёнка волку!
Но критики Тимура поддержали: это же не про волков, а про волчье в людях.
И потом ещё неизвестно, в ком этого волчьего больше – в самих волках или в нас с вами.
Не только лишь чиста поржать
Самым спорным спектаклем «Кулов-феста» оказался «Станционный смотритель» того же Акмолинского театра – история, «рассказанная почтовыми лошадьми».
Наверное, неправильно было показывать его сразу после «Лютого». Потому что избалованная псковская публика из числа завсегдатаев дрампуша сразу сделала «фи», что режиссёр повторяется.
Типа вчера артисты изображали волков, а сегодня лошадей, а мы знаем, что такое проходят на первом курсе любого театрального училища.
Анекдот про косую лошадь опять же не всем понравился после рассказанного накануне анекдота про косого охотника. Хотя арт-директор Псковского театра драмы Андрей Пронин и постарался на обсуждении спектакля поддержать акмолинцев шуткой про косого критика, который тоже пошёл было куда глаза глядят, но случилось непоправимое.
А лично мне «Станционный смотритель» Тимура Кулова очень даже нравился… до того момента, как из него не попёрла какая-то дичь (похлеще, чем из Лютого) – так что у меня самой глаза в разные стороны.
Ведь я когда-то слушала на Пушкинском театральном фестивале в Пскове интереснейшую лекцию новгородского пушкиниста Вячеслава Кошелева о том, каков был настоящий станционный смотритель из «Повестей Белкина».
Что рост у него был под два метра (просто потому, что его взяли служить в элитный Измайловский полк). Что, судя по «медалям на полинялых лентах», которые он носил на своём зелёном сюртуке, он в переводе на сегодняшние реалии был кем-то вроде Героя России. И что сам он, как и его дочь Дуня, как сказал кто-то из псковских зрителей на обсуждении акмолинского спектакля, тоже в своё время перешёл на «другой уровень» и после 25 лет военной службы выбился из крепостных в свободные люди и даже заделался чиновником, хоть бы и мелкотравчатым.
И всё это у Тимура Кулова в спектакле есть. Его Самсон Вырин широк в плечах и могуч, разговаривает военными прибаутками, любит дисциплину и порядок, чины почитает. И по задумке режиссёра, вот именно эта бесконечная муштра и заставляет красавицу Дуню искать себе другой доли.
Потому что жизнь её в пересказе почтовых лошадей, проходит, как в круглом манеже, который ещё называют «бочка» или «водилка». Это ежедневная круговерть незнакомцев – и каждого надо встретить, обслужить и проводить.
Непонятно только, почему когда Дуня оказывается в Петербурге в богатом доме у балетного станка, это уже не вызывает у почтовых лошадей таких же ассоциаций, как будто это не та же самая «водилка».
Но если для новгородского пушкиниста Кошелева «Станционный смотритель» был историей про родительский эгоизм, то Тимур Кулов открыл в этом тексте нечто большее и заставил публику сочувствовать главному герою не потому, что тот человек «маленький» – то есть, бедный или там находится почти в самом низу социальной лестницы.
Трагедия куловского Самсона Вырина в том, что его повзрослевшая дочь захотела жить своей жизнью, а он оказался к этому не готов да так и не смог принять её выбор.
И это чрезвычайно растрогало таких, как я, многочисленных сидящих в зале тётенек и дяденек, тяжело переживающих разлуку с детьми, для которых наша Псковская область с её 63-м местом в рейтинге регионов по качеству жизни – такой себе вполне постоялый двор до совершеннолетия, а там поминай как звали.
(По крайней мере, некоторые тётеньки потом подходили к Тимуру сказать лично, насколько он разбередил их душевные раны, связанные с неизбежной сепарацией младших членов семьи. Так прямо и говорили: «Спасибо вам, теперь я всё поняла: это ж про сепарацию!»).
Ещё более продвинутые зрители вдобавок разглядели у куловского бывшего вояки ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), которое он пытается лечить если не корой дуба, то барабаном.
И конечно же, молодую публику немало позабавил жеребяческий юмор этого спектакля.
Вот только под конец в этой карусели с лошадками что-то сломалось. Обезумевший Дунин папаша вдруг начал писать какие-то нелепые тексты у себя в дневнике на заднике сцены да к тому же то закапывать, то откапывать стюардессу свой военный мундир (нет, всё-таки ПТСР – это вам не шутки!).
Да и почтовые лошади, эти «искренние, преданные и безгрешные существа», как о них потом говорили на обсуждении (объясняя, почему в спектакле Тимура Кулова мы смотрим на происходящее именно их глазами), напоследок зачем-то принялись несмешно чудить, а вернее, пошлить. (А чего это, мол, барыня Авдотья Самсоновна вернулась, что у неё там в Петербурге с её гусаром не заладилось?)
Ну может, так оно и было задумано, так и надо, чтоб зритель не разводил после каждого куловского спектакля нюни, а мог бы и придраться хоть к чему-нибудь. А заодно почувствовать, что Тимур тоже живой человек и может взбрыкнуть.
Между прочим, артисты потом рассказали, что он поставил своего «Станционного смотрителя» всего за восемь дней (скажете тоже, за десять или даже за одиннадцать! – заспорил с ними Тимур).
К тому же начинали они репетировать «Метель», а что это будет «Станционный смотритель» и не просто «Станционный смотритель», а «со слов» лошадей, Кулов придумал на пятой репетиции (у занятых в этом спектакле артистов все ходы посчитаны, да).
Бабушка рядышком
…Потом были «мёртвые» «бабушки» Буинского драмтеатра. Вернее сказать, настолько живые, что каждый зритель, конечно же, узнал свою родную.
Мы услышали подлинные человеческие истории о голоде, коллективизации, войне и трудовых свершениях в борьбе за «светлое будущее».
И было что-то непостижимое в том, как старухи превращались в молодых женщин и обратно в старух, но без какого-либо паясничанья или грима.
И в том, что слушать их было почему-то нисколько не скучно, хотя рассказывали они о таких вещах, про которые мы и так знаем… или нам кажется, что знаем…
Тимур потом признался, что придумал этот спектакль, когда умерла его собственная бабушка. И что благодаря работе над этой документальной постановкой все её участники узнали что-то важное про историю своих семей…
Наблюдая после спектакля, как все растащились от такого куловского прекраснодушия, Андрей Пронин зачем-то нас всех припугнул: «Рано вы расслабились». Дескать, посмотрим, что вы скажете после «Носа».
Теряют больше иногда
Тимур Кулов утверждает, что самое сложное и интересное в любом спектакле – это начало и концовка.
Организаторы «Кулов-феста» не ошиблись как с первым спектаклем, так и с последним. Видимо, они сочли, что гоголевский «Нос» в постановке Тимура Кулова для Санкт-Петербургского ТЮЗа добьёт тех, у кого всё ещё оставались хоть какие-то сомнения насчёт одарённости приглашённого в дрампуш режиссёра.
А ещё Кулов говорит, что нельзя браться за классический текст, если ты не в состоянии сделать в нём хотя бы «микрооткрытие».
В повести «Нос» Тимур Кулов сделал открытие не такое уж и микро: он нашёл там смысл! Пользы отечеству от этого, может, и опять никакой не получится. Хотя как посмотреть.
Тимур в этом спектакле показал, что второстепенных людей не бывает. Это в повести Гоголя есть проходные герои, а в постановке у Кулова – нет.
Это я, например, про вскользь упомянутую классиком безымянную дочь штаб-офицерши Подточиной. И про некоего Филлиппа Ивановича Потачникова, который просил руки этой девушки, но получил отказ, поскольку её мамаша питала иллюзии насчёт майора Ковалёва.
Да с чего вы решили, что эти двое из рюмочной на Рубинштейна не заслуживают ни вашего внимания, ни вашего сочувствия?!
…Мудрые столичные критики очень хвалили Тимура Кулова за то, что он не просто ставит разрозненные спектакли, а каждый свой спектакль вписывает в общий контекст. И бесконечным этим контекстом объясняет, как жесток и беспощаден наш мир и как важно учитывать его звериные законы.
Вот тут не согласна. Во Вселенной, которую творит своими спектаклями Тимур Кулов, очень хочется жить: там много любви и тепла. Потому что это добрый мир, где люди задумываются, для чего они существуют. Мир, где неизбежное трагическое заставляет нас сопереживать и становиться лучше.
…И где создателю бесконечно дорог каждый, даже самый никчёмный и незаметный герой. Потому что они у него все до одного сверхнациональные.
Так что скорей бы уже апрель.