Пой, Вася!
Эскиз спектакля «Невидимки» в точности воспроизводит популярную детскую песенку «Пой, Вася!»:
Не шумите!
А разве мы шумели?
Ну Андрюша стучал еле-еле
Молотком по железной трубе.
Я тихонько играл на губе.
Восемь пятых размер соблюдая,
Таня хлопала дверью сарая,
Саша камнем водил по стеклу,
Коля бил по кастрюле в углу
Кирпичом!
Не шумите! - сказала соседка.
А никто и не думал шуметь
Вася пел, ведь нельзя же не петь.
…А что голос у Васьки скрипучий,
Так зато мы и сгрудились кучей.
Кто стучал, кто гремел, кто гудел,
Чтобы он не смущался и пел.
Пой, Вася!
Отличие лишь в том, что герои спектакля старались шуметь как можно тише (постукивая карандашом по пустым бутылкам, шурша бумажками, водя пальцем по краю наполненного водой бокала, чтобы получился звук «пиу»)…
…А их Васю зовут «Саня» (Александр Исаевич Солженицын).
Арт-директор Псковского театра драмы Андрей Пронин потом сказал, что первой реакцией калужского режиссёра Константина Солдатова на предложение создать эскиз по пьесе Марты Райцес «Невидимки» была такой: «Как это вообще можно ставить?»
Но он, конечно, справился.
За всей этой какофонией, которую четыре женщины (четыре возраста одной женщины?) (актрисы Надежда Чепайкина, Галина Шукшанова, Наталья Петрова и Ксения Тишкова) добросовестно создают на сцене, вырисовывается история незримых, незаслуженно забытых помощников великого писателя, которые по очереди отстукивали его произведения на пишущей машинке, потом передавали эти опасные листки из рук в руки, чтоб понадёжнее спрятать, с риском для собственной свободы переснимали на плёнку, закапывали в огороде…
Ёлка в концлагере
В спектакле Константина Солдатова написанные Солженицыным слова, слова, слова сливаются на экране в бесконечную утомительную вырвиглаз-тарабарщину, «капают» в пустые сосуды звенящими шариками (или это были те самые пилюли, которыми пыталась отравиться первая жена писателя?), как в китайской пытке, прорастают из земли жёлтыми бархатцами, которые тоже требую изнурительного ухода…
А одержимые этими словами люди превращаются в гору скомканной одежды и обуви из секонд-хенда.
Героини спектакля старательно раскладывают эти заношенные шмотки по кучкам, пытаясь воссоздать забытые образы, но у них всё равно получается инвентаризация испепелённых личностей, как в Освенциме после его освобождения.
Критики поставили за этот спектакль две пятёрки и тройку.
Им понравился «праздник конца», когда главную героиню перед смертью нарядили в новогоднюю ёлку.
И то, что режиссёр подпустил в спектакль иронии в лице актрисы Галины Шукшановой, которая вдруг превращается в английскую королеву или язвительно напоминает залу, что вторую нобелевскую премию получить невозможно, когда главный герой-невидимка спрашивает свою первую (бывшую) жену «Можно я пойду получать Нобелевскую премию с ней?», а бывшая отвечает: «С ней ты пойдёшь получить вторую Нобелевскую премию».
…А не понравился «освенцим» (слишком выпуклая метафора) и много непонятной суеты на сцене, которая далеко не всегда считывается зрителями.
И то, что у режиссёра не получилось до конца отстраниться от драмы. Зачем, мол, его героиня вдруг начинает «запинаться», наглотавшись таблеток, когда узнаёт, что у той, другой, будет от её мужа ребёнок.
Кстати, это был очень красивый, психологически филигранно сыгранный актрисой Натальей Петровой, эпизод. Но явно выпадающий из спектакля, который пытается тронуть зрителя не психологизмом, а бесстрастным документализмом.
Хотя псковского зрителя всё равно тронуло. Он оказался намного добрее критиков и поставил спектаклю Солдатова гораздо больше пятёрок.
Может, средняя оценка и была бы повыше, если бы не моя, единственная, двойка.
Я потому что считаю, что этот спектакль получился слишком скучным и не имеет ни малейшего шанса пополнить репертуар Псковского театра драмы.
«Невидимки» псковского поэта Геннадия Кононова, которым это близко-больно, уже посмотрели его или посмотрят, порасчёсывают свои ранки – и всё.
Я зевала. А одному зрителю захотелось после этого спектакля «немножко отмыть» Солженицына.
Хоть отбавляй
Вечерний эскиз заставил меня пожалеть режиссёра Солдатова и осознать, что нарисованный сегодня на доме №14 Октябрьского проспекта мурал с Пушкиным уже не отмыть ни водкой, ни мылом.
Потому что этот проект «хип-хоп центра» «Хоть отбавляй» – поистине нечто монументальное – то есть, встроенное в архитектуру современности более основательно, чем мне казалось.
Моя студентка, например, написала после вчерашнего вечернего эскиза у себя в Инстаграме:
«…из раза в раз убеждаюсь, что псковский зритель не готов к чему-то новому. Либо же готов мириться с новым, если это какая-то весёлая, на грани абсурда, комедия… Упомянули вскользь Гитлера – причислить к ряду нацистов. Взмахнула подолом юбки – значит проститутка. Какой-то каменный век, ей-богу».
Вот так же, наверное, и танцоры из «Хоть отбавляй» думают, что продвигают в Пскове современный стрит-арт, а всякие старпёры, вроде меня, им мешают.
А сами копируют пошлую оформиловку из моего детства, даже не потрудившись вникнуть в смысл цитат, которые они передирают из интернета вместе с картинками.
Вот почему у них «порочный двор Цирцер» и «бороться, искать, найти и не сдаваться» (без «и»).
Что цитирует московский режиссёр Евгений Кочетков – сейчас покажу.
Пушкин всех переиграл
Для театрального эскиза «Последняя игра Александра Пушкина» он переписал в пьеску одноимённую книгу советского экономиста Николая Петракова.
Академик Петраков увлекался пушкинографией (в каждой науке есть свои фоменки) и создал собственную версию гибели Пушкина.
Между прочим, очень убедительную. У него Пушкин не позволил высшему свету затравить себя, а умер так же гениально, как и жил.
По версии Петракова, за Натальей Николаевной Пушкиной охотился вовсе не Дантес, а сам император Николай Первый, который нанял Дантеса, чтобы перевести стрелки.
Но Пушкин разгадал его план, состряпал самому себе «диплом рогоносца» и разослал его всем своим друзьям, рассчитывая, что царь посчитает своим долгом предотвратить дуэль и вышлет чету Пушкиных в деревню.
В итоге поэт всех переиграл, за что и поплатился жизнью.
Этот сюжет, безусловно, достоин спектакля.
Официант, дичь!
Но режиссёр Евгений Кочетков зачем-то начал разыгрывать его в стиле «муж вернулся из командировки, а у жены в шкафу любовник».
Прелюдией к его эскизу стал мнимый опрос на улице: артисты (Максим Плеханов, Евгений Терских, Мария Петрук, Ирина Смирнова и Андрей Ярославлев) изображают случайных прохожих, которые что-то такое читали или слышали про Пушкина, кажется, что… мы в школе проходили, но я забыл…
После чего взлохмаченный актёр Максим Плеханов вскакивает с места и удаляется в театральный буфет приклеивать бакенбарды, и мы на экране в прямом эфире какое-то время наблюдаем, как его гримируют под Пушкина.
Но возвращается он в зал почему-то прежним Плехановым без бакенбард. Похожий, скорее, на клоуна Полунина, как точно заметила театральный критик Оксана Кушляева.
И давай пытать Наталью Гончарову: где ты была, «асисяй!»
Зритель, как выразилась та же Оксана Кушляева, ждёт, что сейчас начнётся какая-нибудь прекрасная «дичь».
Я тоже надеялась, что режиссёр задумал поиграть с нами в апокрифы про житие Пушкина.
Но вместо прекрасной дичи началась отвратительная: сварливый супруг Александр Сергеевич (Максим Плеханов), стерва-жена Наталья Николаевна (актриса Мария Петрук), невоздержанный сластолюбец Николай Павлович (актёр Евгений Терских как будто забыл выпрыгнуть из полупрозрачных лосин после спектакля «Очень громкая премьера» и снова показывает нам неприличное, когда велит Наталье Пушкиной – «ниже, ниже!»)…
Вместо того, чтобы продолжить хихикать над обывательскими представлениями о Пушкине, они начинают зачем-то разыгрывать театр Станиславского, а точнее, театр Олега Табакова, убедительно облапывая друг дружку, но с элементами клоунады (роль надувного телефона у Полунина-Пушкина исполняет печатная машинка).
Сто одёжек и все с застёжками
Что это было? Кочетков сказал, что у него у самого к Петракову много вопросов, но почему бы и не обойтись без них.
Критики поставили за эскиз: «2», «3», «3».
Арт-директор Псковского театра драмы Андрей Пронин в оправдание Евгения Кочеткова сказал, что зато тот «заострил» тему «поэт и власть».
Молодая публика, как оказалось, оценила смелость режиссёра задрать Наталье Николаевне юбку.
А мне это всё напомнило немой фильм «Поэт и царь» 1927 года выпуска (всё «заострили» до нас), где Наталья Пушкина вот точно так же вульгарно заигрывала с императором, Николай Первый, глядя на неё, пускал слюни от вожделения, а взъерошенный Пушкин метался и бешено вращал глазами.
В том старинном фильме не было постельных сцен, наверное, только потому, что их ещё не изобрели.
Хотя, как напомнил почтеннейшей публике во время обсуждения этого эскиза театральный критик из Казани Нияз Игламов, ещё Лотман написал, что Наталья Николаевна ну никак не могла изменить Пушкину во время своих кратковременных встреч с… хотя бы потому, что в те времена этому категорически не способствовала анфиладная система комнат в барских апартаментах и замысловатое устройство женского костюма.
В итоге псковские зрители на этот раз оказались суровее и тоже наставили режиссёру много двоек.
Но были и пятёрки.
Потому что кому-то же нравятся эскизы муралов для зданий на псковском Октябрьском проспекте. Кто-то ж принимает их за настоящее искусство и всерьёз думает, что это «стильно, модно, молодёжно».
Дело вкуса, как сказал Нияз Игламов. Или дурновкусия.
Ольга Миронович.