Вагнер стоит в углу
Первым к собравшимся в библиотеке на Конной виртуально подключился писатель и бард из Уфы Сергей Круль, который сочинил опубликованную в псковском альманахе повесть про Мусоргского.
Автор повести рассказал псковичам, что рос в семье художника, который писал свои пейзажи под классическую музыку.
Самым большим детским потрясением для Сергея Круля стали произведения Модеста Петровича Мусоргского, который, по словам писателя, был прежде всего «уникальным мыслителем и драматургом», а уже во вторую очередь выдающимся музыкантом-новатором.
«Вагнер, наверное, скромно стоит в углу, потупив взор», – сказал Сергей Круль про Мусоргского.
Ему очень хотелось выяснить, осознают ли это земляки великого русского композитора, но полноценной коммуникации у него с псковичами не получилось: интернет пока не может передавать на расстояние энергетику зала.
«Народ безмолвствует», – усмехнулся Сергей Круль.
Тогда он стал спрашивать, кто из собравшихся уже прочёл его повесть, и этим едва ли не рассердил своих псковских собеседников, которые в лучшем случае только начали знакомиться с его произведением, листая свеженапечатанный альманах.
В повести «Портрет композитора», рассказал автор, события разворачиваются в трёх временных срезах: во времена, о которых рассказывает опера «Хованщина», в дни, когда Репин писал знаменитый портрет Мусоргского, и в наше время – в Уфе.
Сергей Круль хотел, чтобы его читатели переосмыслили наследие великого композитора и поняли, что портрет Репина даёт искажённое представление об этом великом человеке.
Как и бывший директор Псковского музея-заповедника Антонина Васильева, которая написала про Мусоргского целую книгу («Русский лабиринт»), он не верит в то, что великий композитор был таким уж пропойцей.
Только в отличие от Антонины Васильевой, которая предположила, что «пьянство» Мусоргского было конспирацией и что таким образом этот вольнодумец скрывался от охранки, Сергей Круль видит возможную причину исковерканного образа композитора в том, что во времена Мусоргского эпилепсию называли алкогольной горячкой.
Кроме того, Сергей Круль не согласен с традиционным толкованием исторической роли царевны Софьи и считает, что завезённые в Россию Романовыми историки-немцы, а вместе с ними и художник Илья Репин незаслуженно очернили эту «царь-девицу».
Повесть «Портрет композитора» была написана уфимским бардом десять лет назад, но благодаря «Псковскому литературно-художественному журналу» переживает сегодня второе рождение, порадовался автор.
Иллюстрации для неё нарисовал псковский художник Дмитрий Яблочкин, которому эта работа тоже очень понравилась.
Завершая презентацию своей повести, Сергей Круль исполнил отрывок из арии Шакловитого, а также песню об Уфе собственного сочинения.
Псковская Джоконда и псково-печерский бодхисаттва Геннадий
После чего псковичи предоставили слово поэту Амарсане Улзытуеву из Москвы, который на основе бурятско-монгольского эпоса создал новую систему русского стихосложения, зарифмовывая начала строк.
Таким образом он протестует против традиционной рифмы, которая, по мнению Амарсаны, годятся только для того, чтобы писать о смерти. И заодно против верлибра, «который не спасёт».
В альманах вошли несколько новаторских стихотворений Амарсаны (с анафорами), в том числе написанные в 2015 году, когда он по приглашению библиотекарей приезжал на три дня в Псков.
Стихотворения эти называются «Псковская Джоконда», «Бодхисаттва Геннадий у стен Псково-Печерского монастыря» и «В краю непуганых псковитян», который автор и прочёл нараспев, подражая Бродскому.
Пробуя в свою очередь наладить диалог с псковичами, Амарсана потом очень удивился, что никто из собравшихся не знает «бодхисаттву Геннадия» – человека, который, как московскому поэту казалось, так до сих пор и ходит каждый день от рассвета до заката вокруг стен Псково-Печерского монастыря в рейтузах поверх семи пар брюк и с полинявшим зонтиком, не смея войти внутрь.
В «Псковской Джоконде» собравшиеся на презентацию признали библиотекаря Татьяну Котову с её «неувядающей дзэнской красотой», но тоже не подали виду.
И даже внимая комплиментарным анафорам про «непуганых псковитян», «не видавших монгольских лиц ещё со времён доигоревых», бровью не повели.
Это стихотворение Амарсаны заканчивается такими словами:
Вот так пронзительно, светло и величественно,
И русско-византийским духом пахнет,
И древним лесом, и мёдом, и амброй, и воском…
А скоборяне торжественно живущие,
С нескрываемым величием в кафе и ресторанах хлеб насущный жующие,
Что я, убив псковича-комара, оглянулся на своих друзей…
В очередной раз оглядываясь на «торжественно живущих» псковичей, Амарсана напрасно пытался понять по картинке на экране своего монитора, как собравшиеся в библиотеке на Конной воспринимают его поэзию.
Пришлось нам дружно вскидывать руки и преувеличенно громко хлопать, чтобы московского поэта бурятского происхождения не вводили в заблуждение наши невозмутимые лица.
Для человека с бензоколонки
Псковский поэт, музыкант, кандидат филологических наук Дмитрий Прокофьев опубликовал в альманахе Ильи Сёмина очередную главу из своей книги «Неизвестная биография Игоря-Северянина».
Выступая на презентации, он объяснил, как трудно сегодня найти выверенные самим автором тексты Игоря-Северянина, поскольку при жизни поэт активно занимался словотворчеством, а корректоры принимали его неологизмы за ошибки.
Дмитрий Прокофьев сказал, что писал свою книгу так, чтобы максимально приблизить её к восприятию простого человека.
То есть, нарочно избегал в своём тексте наукообразия и постарался, насколько это возможно, обойтись без иностранных слов. Тем более, что он вообще не любит их употреблять, если имеются русские аналоги.
«Если человек, работающий на бензоколонке, прочитает, и ему всё будет понятно, я своей цели достиг», – подытожил автор.
Доктор филологических наук ПсковГУ Илона Мотеюнайте добавила к этому, что книга Дмитрия Прокофьева про Игоря-Северянина прекрасна ещё и как архитектурное произведение – настолько она безупречно композиционно выстроена.
Поговори со мною, мама
Ещё одним автором пятого выпуска «Псковского литературно-художественного журнала» стала Анна Невар. Это псевдоним псковской художницы Галины Лукьяновой, которая творит кукол. В альманахе опубликована её «Сказка Гретхен», которую она написала, когда отошла от кукол и стала шить мишек. Причём, не просто мишек, а мишек-«балеринок».
По словам Галины, авторские куклы и мишки вообще лучше продаются, если мастер придумывает для них истории.
Чему она не перестаёт удивляться, так это тому, что эти истории получают неожиданное развитие, когда куклы и мишки находят своих новых хозяев. Ведь они почему-то попадают в руки людей с похожими биографиями или находят себе друзей, о которых так мечтали.
(«Мама Клариссы мечтала о балете, а Клара… сбежала работать ассистенткой фокусника в цирк-шапито», «Клара всё время худела, но получалось у неё не очень хорошо, а ещё она обладала замечательным «рыком», который нравился всем, кроме её мамы»).
«Сказка Гретхен» родилась из разговоров мамы-мастерицы с её тремя детьми, когда она обнаружила, что может, не отрываясь от работы, каждый вечер обсуждать с ними что-то важное в игровой форме, «усложняя предлагаемые обстоятельства».
Рок-н-ролл мёртв, а мы-ы-ы…
Презентация нового выпуска сёминского альманаха закончилась выступлением легендарной псковской рок-группы «Крейзи Хауз». Но перед этим рокер и бывший контрактник 76-й воздушно-десантной дивизии Алексей Деменёв рассказал, как и для чего он написал опубликованные в этом альманахе мемуары под названием «Рок-н-ролльный анабазис».
Оказывается, на это его вдохновил другой известный псковский рокер – Андрей Константинов и паблик «Рок-группы Псковской области» «ВКонтакте», где «крутится» «маловразумительная, противоречивая, а, зачастую и неверная информация».
Алексей постарался рассказать, как на самом деле всё начиналось. А Андрей Константинов оснастил его текст комментариями, которые оформлены в виде «прим. переводчика».
Из воспоминаний Алексея Деменёва читатель узнает, как в Пскове возник «Бейрут», кто такой «Поп» и каково ему приходилось «с этими баранами», какой псковский клуб назывался «ЖиДы» или «У ЖиДов» и кто был Элвисом Пресли «псковского разлива».
(Спойлер: речь идёт про Клуб железнодорожников, «Попом» псковские музыканты называли главного псковского шоумена 80-х и 90-х Игоря Александровича Попова, а псковским Пресли на какое-то время был назначен «Дим Саныч» Ошеров, который, как пишет Алексей Деменёв, «конечно, петь умел, но с другой стороны – это была такая скользкая тварь!».)
Алексей Деменёв в своих мемуарах, кроме того, отвечает на вопрос, почему «новых Сантан и Хендриксов не слыхать», не говоря уж по Элвисов:
1. «Потому что пропал вкус к этой жизни».
2. И потому, что «дорога рок-н-ролла не имеет развития – это всё же тупик».
В качестве иллюстрации к этому умозаключению трое псковских рокеров (специально заново воссоединившаяся ради такого случая группа КрейZи ХауZъ – воу-воу-воу!) дали в библиотеке небольшой концерт, заранее извиняясь, что не играли вместе три года и не успели как следует порепетировать.
Под нестройные гитарные переборы Сергей Печкуров как-то уж очень тихо и почти стесняясь спел собравшимся несколько песен.
«Продолжать или хватит?» – робко спросил он у виновника торжества спустя несколько минут, озадаченный отсутствием у публики каких-либо эмоций не меньше, чем давеча Сергей Круль и Амарсана Улзытуев («народ безмолвствует»).
Илья Сёмин почему-то решил, что хватит. А публика не стала возражать («пропал вкус к этой жизни»). И музыканты, явно несколько обиженные таким прохладным приёмом, послушно засобирались домой.
В общем, оказалось, что псковские бодхисаттвы уже не торт. Живут они по-прежнему «торжественно» (в рейтузах поверх брюк), но с оглядкой на окружающих, как будто и сами боятся невзначай прихлопнуть какого-нибудь важного комара.
Ольга Миронович.