Я помню белые обои, чёрная посуда
Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда?
Кстати, вместе с псковским «Ревизором» эти два спектакля составляют дилогию. Шерешевский уехал на театральную лабораторию в Бухарест сразу после псковской премьеры по Гоголю.
Ему и раньше мечталось поставить «Женитьбу» в стиле травести (когда женщины бы играли мужчин и наоборот), но он уверяет, что никогда бы не осмелился, если бы не обстоятельства непреодолимой силы.
В Бухаресте сложились именно такие обстоятельства: «цивилизованный мир» и столько-то актёрок, каждая из которых должна непременно получить роль в спектакле.
Ну ладно, ладно, можете выбрать себе одного актёра мужеского полу. Но только одного!
10 дней на репетиции в загородном доме отдыха, где вот это всё: махровые халаты, фен, электрическая плитка, пустой холодильник…
Один бухарестский зритель, говорят, после премьеры написал на сайте театра Nottara, что это безобразие, что русскую классику так ни в коем случае нельзя ставить, что русская классика на румынской сцене обязательно «должна пахнуть водкой и чаем», а вы-ы-ы…
У самовара я и моя Маша
За час до показа румынской «Женитьбы» на большой сцене Пушкинского театрального фестиваля в Пскове как раз шла такая русская классика, как полагается.
Это спектакль «Мещане» «Театра на Васильевском», герои которого то и дело доставали из буфета графин с прозрачной жидкостью или, надрываясь, тягали по подмосткам пудовый самовар.
Как сказал режиссёр-постановщик этого спектакля Владимир Туманов, он за «реализм без границ с ощущением правды».
«Ощущение правды» вчера было настолько сильным, что когда в финале пьесы Народный артист России Юрий Ицков в роли зажиточного мещанина Бессеменова вдруг покрылся красными пятнами, я всерьёз забеспокоилась, как бы его не хватил удар прямо на сцене.
Особенно, в тот момент, когда он кривит рот в явно предынсультной агонии.
50 лет никто не ставил в Санкт-Петербурге «Мещан» Максима Горького. С того самого поколенческого разлома, который происходил в 60-х… И вот это происходит опять. В каждой семье.
Всё как всегда. Например, недоучившийся студент, которого выгнали из университета за нежелательную политическую деятельность.
И всех до одного героев этой трагедии, которые заблудились в зарослях гигантских фикусов, жалко.
И молодых, которым некуда жить, и старых, которые силятся понять, чего этим молодым не хватает в жизни, и бессильно рыдают над заранее загубленной жизнью подрастающего поколения.
В этом спектакле «Театра на Васильевском» что ни персонаж – то глыба и матёрый человечище. Например, певчий Тетерев в исполнении Михаила Николаева поистине огромен.
Он так велик, что тоже хочется заплакать, ведь эта мелкая пошлая жизнь никогда-никогда не будет ему впору.
А ещё в этом спектакле сразу две «женитьбы», обе хуже (пасынок-революционер хочет взять в жёны подёнщицу, студент-либерал – вдову смотрителя тюрьмы): хоть сигай в окно.
Коля Королёв отдыхает
Понятно, что после такого сложносочинённого, костюмированного, созданного по заветам Станиславского (верю!) спектакля с персонажами как будто из школьной хрестоматии по литературе бородатая Агафья Тихоновна с волосатыми ногами и в балетной пачке стала серьёзным испытанием даже для самых преданных поклонников режиссёра Петра Шерешевского.
Потому что там, на большой сцене Псковского драмтеатра действо, которое длится без малого три часа и с таким накалом страстей, с такой скрупулёзной проработкой мельчайших деталей, как будто его, правда, репетировали пятьдесят лет.
А тут, на Малой, эскиз спектакля, лабораторная поделка, набор гэгов, казалось бы, готовая сценка для свадьбы в стиле псковского шоумена Николая Королёва (наряжаешь мужиков в балетные пачки из перьев, приклеиваешь девушкам усы – и…).
Lost on you
Но Пётр Шерешевский не балаганный фокусник, а маг и волшебник. Он, как всегда, всю пьесу искромётно шутит, изобретая всё новые и новые способы прочтения классического текста…
...чтобы в финале кого-нибудь убить.
Его «Подколёсин» неспроста кажется братом (сестрой?)-близнецом певицы LP. Это такая ж бесконечно одинокая мятущаяся личность. Мятущаяся в том числе между своим женским и мужским началом, как каждый из нас.
Режиссёр псковских «Гвоздей» Евгения Львова на обсуждении этого спектакля назвала это «курсором», который у любого человека скользит по «экрану» туда-сюда в «поиске». Например, в «активном поиске».
Вот так же и у Подколёсина в спектакле Петра Шерешевского. Этот Подколёсин с сиськами третьего размера не дурак хлопнуть три рюмашки одну за другой.
Но в конце пьесы зритель видит «слёзы на красивом лице» и понимает, что это те самые - «невидимые миру слёзы» – одинокого мужчины, которому с детства запретили плакать.
Но если ты женщина – то можно.
ОК, Гоголь
У Подколёсина в спектакле Петра Шерешевского в слугах не Степан, а Интернет.
«ОК, Гоголь! – разговаривает главный герой со своим мобильным телефонам, – На что барину фрак?» – и зал ожидаемо покатывается со смеху, вторя хихикающему главному герою. (Или всё-таки героине?)
После спектакля зрителям объяснили, что по-румынски «Гугл» звучит абсолютно так же, как и «Гоголь».
Румынам, понятное дело, смешно. Россиянам вчера было вдвойне смешно.
Например, когда Иван Павлович Яичница представился другим женихам таким манером: «Ivan Omlet Ivan».
Спектакль же, как вы понимаете, был вчера показан на румынском языке с русскими субтитрами, что породило не только немало неожиданных комических ситуаций, но и заставило меня искренне пожалеть румын, которым, конечно же, недоступен истинный аромат гоголевского слога.
Впрочем, сами они уверяют, что знают и почитают русскую классику не хуже нас. И что они ни за что бы не посмели над ней издеваться.
«Совершенно невероятное событие»
Кто-то из столичных критиков вчера сказал, что, наверное, Гоголя так и нужно ставить. Потому что его «Женитьба» – это, конечно же, «совершенно невероятное событие», словами самого Гоголя. Шутка, гэг.
Напяливать на героев этой пьесы исторические костюмы, чтобы они со звериной серьёзностью изображали «ту» эпоху и «тех» героев – ещё более нелепо, чем наряжать в Агафью Тихоновну бородатого мужика с волосатыми ногами.
Во время обсуждения спектакля, кстати, выяснилось, что в Норильске (в Заполярном театре драмы) существует его мужской перевёртыш с героями в таких же белых махровых халатах.
Просто этот спектакль до Пушкинского театрального фестиваля в Пскове не доехал (сами догадайтесь почему, учитывая, что румыны приехали в Псков за свои деньги).
Правда, там у Шерешевского Агафью Тихоновну изображает всё-таки женщина. Но, судя по фотографиям, сцена их первой (и последней) интимной встречи с Подколёсиным играется один в один.
Знатоки и завсегдатаи всевозможных театральных «женитьб» вчера назвали эту сцену сильнейшей в спектакле. И, может быть, во всей истории постановок этой пьесы.
Вообразите, вот главные герои наконец-то остаются наедине. До крайности смущённые. Разговор у них, разумеется, не клеится… пока… пока они не достают свои мобильные телефоны (Агафья Тихоновна, из деликатности немного помедлив).
– Вы, сударыня, какой цветок больше любите? – вдруг оживляется Подколёсин, явно воодушевлённый очередным тестом из Фейсбука.
А спустя минуту он уже ржёт над роликом из Ютюба и показывает его Агафье Тихоновне, чтоб она тоже поржала:
«Какой это смелый русский народ!» – «Как?» – «А работники. Стоит на самой верхушке… Я проходил мимо дома, так щекатурщик штукатурит и не боится ничего».
Понятно, что никакой настоящей близости между этими двумя не будет и быть не может.
Поэтому в финале Подколёсин беззвучно плачет и... того-с. Поминай как звали.
…Зрители Пушкинского театрального фестиваля в Пскове вчера столько всего про феминизм в этом спектакле напридумывали, что Пётр Шерешевский слушал-слушал, а потом вдруг не выдержал и решил положить этому конец.
Говорит: это вообще не про феминизм, к которому у меня такое сложное отношение, что даже формулировать не буду и не собирался.
Это, мол, буквально про женщин, которые хотят замуж. И про мужчину, который хочет жениться. А им никак.
Про «социофобию» в общем.
На том и разошлись.
Ольга Миронович.