Вспомнить всё
Впрочем, на роль Жоржа, как оказалось, претендует совсем другой человек.
Подготавливая почтеннейшую псковскую публику к просмотру премьеры, руководитель Театрально-концертной дирекции Дмитрий Месхиев устроил на сцене своё представление:
«Помните «Каштанку» Чехова? Точно? – строго спросил он у сидящих в зале. - Потому что, если вы не помните Каштанку, вы ничего не поймёте. Вы читали либретто?»
«Читали, читали!» - послышалось со всех сторон, но Дмитрий Дмитриевич всё равно счёл своим долгом зачесть «либретто» заново:
«Ко мне пришла одна девочка на пробу. Молоденькая, - начал он тоном Бояна бо вещего. - С вытаращенными глазами, ужасно боявшаяся. Я её пробовал несколько раз, очень долго сомневался, мы с ней долго разговаривали про жизнь, я ещё был к ней добрый, потому что ещё её не снимал…»
Ну вылитый M-r Жорж.
«…И один из факторов, толкнувших меня на это - то, что она из Пскова… Я подумал: она же хорошая очень, интересная и она, вроде, талантливая, да ещё и из Пскова – надо взять».
«И взял. Потом я увидел, что из неё может получиться большая артистка, и стал её учить жизни и работе и это для неё был ад, наверное…»
(У Чехова чуть по-другому, но близко к тексту Месхиева: «Пора нам, Тетка, делом заняться. Довольно тебе бить баклуши. Я хочу из тебя артистку сделать... Ты хочешь быть артисткой?» «Талант! Талант! - говорил он. - Несомненный талант! Ты положительно будешь иметь успех!»)
- Вот она там сейчас смеётся за кулисами, - продолжал Дмитрий Дмитриевич. И точно, за боковыми кулисами кто-то заржал голосом Элиза Дулиттл в пору её переживаний из-за тётки. Но не той Тётки, которая в «Каштанке», а той, у которой шляпку спёрли. Ой.
Не за страх
Как выяснилось, накануне премьеры, которая открыла XXV Пушкинский театральный фестиваль, состоялась ещё одна премьера «Каштанки» - не такая громкая. Но её эхо долетело до тех, кто толпился в фойе перед фестивальной:
«балаган», «сенинщина», «сказали: хорошо, что быстро».
Похоже на то, что эта премьера перед ПРЕМЬЕРОЙ провалилась. Как объясняли потом очевидцы, супротив фестивальной она получилась как плотник супротив столяра.
А почему – неясно. Вроде как публика в тот, первый вечер, подобралась на редкость скептичная (шу-шу-шу да шу-шу-шу). Актёры, дескать, перепугались.
Да ладно. Я специально на открытие Пушкинского театрального села в первый ряд и сощурилась, приуготовившись увидеть повествование про «трудную судьбу девушки, отказывающейся от мечты, предающей свой талант ради принятых в обществе правил и превратно понятого чувства долга».
Не сработало. Не такие уж они и пугливые эти актёры из «Каштанки». И девушка оказалась совсем не такой, как в анонсах.
«Динамо» бежит? Все бегут
«Сенинщина», говорите? Ни в одном глазу. Хотя Василий Сенин в своё время тоже замахнулся на что-то похожее – с фотографиями псковских заборов. «Про трудную судьбу творческого человека», которому суждено похоронить свою мечту в этих провинциальных хрущобах.
И тоже по Чехову - как «разговор «о жизни в провинции» - якобы «без снисхождения, без пафоса».
Но вместо того, чтоб «поговорить начистоту», сам удрал прямо с псковских подмостков, как чеховская Каштанка, оставив нам добротный спектакль «Ионыч» ни о чём, потому что если это о псковских реалиях, как было обещано, то под таким густым слоем нафталина их всё равно не разглядеть.
«Каштанка» Юлии Пересильд не такая.
Впрочем, её же сравнивают не с «Ионычем» Василия Сенина, а, разумеется, с «Графом Нулиным», который и вышел в «нуль». Сравнивают чисто формально – по обилию атрибутов, которые как бы не имеют ничего общего с «классикой».
Однако Юлия Пересильд наматывает на огромную катушку для кабеля совсем другую историю. Со счастливым концом.
«Нет, так жить невозможно! Нужно застрелиться!», «в Москву, в Москву», - дежурно приговаривают её герои. А по самим видно, что им всё происходящее только в кайф.
Не потому ли на премьеру явилась и другая «Каштанка» - сбежавшая Золушка, она же бывшая псковская актриса Ангелина Аладова из недавнего клипа Шнура.
Каким у нас тут лаком и клейстером, интересно, так зазывно намазано.
Влюблены по собственному желанию
Замечали, в голливудском кино есть такой специальный жанр – про то, как герой из глубинки стремится к своей американской мечте и вот уже почти, почти, а потом – бац! – понимает, что ему и так хорошо и что его простая безыскусная жизнь маленького человека в сто раз лучше, чем жизнь банкира с Уолл-стрит или звезды Бродвея.
Советское кино ярче всего разыграло тему чеховской «Каштанки» в фильме «Влюблён по собственному желанию».
«Каштанка» Юлии Пересильд как бы тоже про это. Ну… Про то, как звезду театра и кино позвала к себе её малая родина и даже гонорара не заплатила, а скормила кусочек мяса да и вытянула за ниточку из желудка.
А потом ещё к тому же дала «нюхнуть табаку» в комментариях под новостями на ПЛН)))
Федюнька разыгрался, да. «Абсолютное воплощение «Стокгольмского синдрома». Вот это вот всё.
Казалось бы.
А на самом деле в этом спектакле есть ещё один – «посткультурный слой», как написано на занавесе этого спектакля, который представляет из себя фотографию ближайшего забора.
Юлия Пересильд, наверное, сама того не ведая, уловила нечто новое в умонастроении псковичей, которых в этом городе с недавних пор держит не «стокгольмский синдром», а соображения иного, высшего, порядка.
Мы не просто по привычке тащимся за людьми со скандинавскими палками, от которых пахнет «клеем и лаком», мы за ними вприпрыжку. Высунув язык. Повизгивая от удовольствия.
Так что публика на премьеру Юлии Пересильд пришла подготовленная - радостно ахнувшая на занавес с надписью «посткультурный слой».
Мы же теперь не как все каштанки, а каштанки, выдрессированные фотографиями ставшего нашим земляком Дмитрия Маркова.
Мы только что мы наш, мы новый «Пост-исторический город П.» себе в социальных сетях построили, в котором хочется жить.
Потому что здесь каждый нищий с клюкой – это тайный блюзмен-виртуоз, и снится нам, псковским каштанкам, не трава-трава у дома, а рокот космодрома.
Со Пскова мы говорящую собачку посмотреть
Спокойно. «Спектакль вовсе не заумный», как правильно сказал помощник художественного руководителя Псковского театра драмы по репертуарной политике Андрей Пронин.
А весёлый и очень талантливый, хоть там и «не всё так весело, как смешно».
Разумеется, внимательный зритель усмотрит там много чего. Например, как Каштанка выходит из гоголевской шинели.
Чуть более пристальный взгляд – и вот уже критики признали в Жорже продюсера-кокаинщика, который неспроста, конечно же, надолго склонился над раковиной спиной к зрителям, а потом размашисто вытирает сопли.
Да и то правда, с чего это Жорж во второй части спектакля стал таким свирепым. Ему не идёт. Не иначе чего-нибудь курнул.
Современник Антона Павловича Чехова критик Михаил Меньшиков очень бы удивился, как такой спектакль может кому-то не понравиться. Говоря его словами 1896-го года, это шикарный шанс побыть хоть немного «в периоде метампсихоза Ив(аном) Ив(анычем), Фед(ором) Тим(офеичем), Теткой, заказчиками и пр.».
«Иначе трудно объяснить психологическую верность этой работы!».
Потому что прекрасна непосредственная игривая Ксения Тишкова в роли говорящей собачки из Пскова («училась она очень охотно и была довольна своими успехами»).
Потому что «Ионыч» Максим Плеханов наконец-то не переборщил ни на вот столечко в роли гуся Иван Иваныча.
Потому что мастерски попал в образ прекраснодушного Жоржа Андрей Ярославлев из «Солдатиков» (конечно, пока не «подсел» во второй части спектакля на «кокаин»)))
Потому что бесподобна актриса Наталья Петрова в образе садо-мазо-Хавроньи.
И потому что режиссёр придумала для каждой мизансцены интереснейшие ходы-выходы и покатушки.
С широко закрытыми глазами и далеко высунутым языком
Музыка - фу, звук – фу, песни – какие-то нескладушки, уже ругаются псковские зрители из тех, кто на спектакле не был, а судит по роликам в сети. А беспощадные псковские критики уже все как один начали наперебой по-меньшиковски «душевно благодарить» Юлию Пересильд за «Каштанку» как за нечаянную радость.
И я скажу. Наконец-то и в нашей Каперне расцвела хоть одна сказка о том, как читать классику без предубеждения. А если и с оглядкой на авторитеты – то исподтишка, с хитрым прищуром и басовитым ржанием из-за боковых кулис.
А для этого всего-то и надо было - «выйти в лес - прикинуться деревом» (это из стихотворения, которое прочла перед премьерой Юлия Пересильд).
И конечно, убежать из-под софитов, где «одни только лица, лица, лица и больше ничего» в полумрак нашего «Пост-исторического города П.».
С битыми фонарями в туристском кластере и «литрами» в каждой подворотне, где всякую минуту поневоле задумываешься: «то ли чай пойти выпить, то ли повеситься», то ли Герасима поискать… То ли продолжать усиленно готовиться к высадке инопланетян и второму пришествию Зигмунда Фрейда:
-Аха-аха-аха-аха-аха-аха!
Ольга Миронович.
